Дон Жуан в Северском театре для детей и юношествавпечатления неискушенного зрителя
Этот спектакль, несомненно, будут ругать.
— Ах, ну что это за костюм у Дон Жуана?! Доны Жуаны такого не носят…
— Видео совсем некстати, зачем нужно это видео?…
— Шпаги — это же просто опасно…
— Разве так нужно ставить Мольера? Где эпоха? Нет эпохи…
— 18 + в ТЮЗе? Это явно перебор…
И много что еще выскажет искушенный зритель. Хотя бы потому, что во все времена не было и нет для него более удобного повода блеснуть наблюдательностью и остроумием, чем по-настоящему талантливый спектакль. К тому же, поставленный не заслуженными до бронзы авторитетами, а вполне молодой, пришлой командой, для которой каждая новая постановка — это возможность реализовать уже обретенное мастерство, и в то же время — все еще эксперимент, удовольствие и взлет вдохновения…
«Дон Жуан» по мотивам Ж.-Б. Мольера, открывший «взрослый» театральный сезон на сцене Северского театра для детей и юношества, создан режиссером Александром Загораевым, художником Леонидом Пантиным и балетмейстером Екатериной Авдюшиной. Жанр постановки его создатели определили как «притча-фантасмагория».
Спектакль начинается резко и ярко, мгновенно втягивая зрителей в свой мир, полный музыки, пластичных тел, жутковатой ауры протеста и восторга обретенной свободы.
Привычная «четвертая стена» разрушается сразу, спектакль существует как представление на городской площади. Сюжет идет сам по себе, но его исполнители легко общаются с аудиторией, реагируют на реплики и аплодисменты.
В пространстве спектакля без труда угадывается три яруса миров, как это бывает в мифах, сказках или театре. Вот срединный мир: мы, зрители, и сцена-вертеп, вечный и старый, с неубранным хламом отработанных кукол по краю. Пустые нити-веревки словно ждут новых персонажей, чтобы служить им опорой, одновременно лишая свободы. Они свисают сверху, оттуда, где обитает невидимый кукловод, забывший или на время оставивший над нашими головами крестообразную вагу (механизм для управления марионеткой). И нижний мир, поместившийся в игрушечный ящик, где пляшут послушные актерам крошечные марионетки… Каждый из ярусов становится актуальным в момент, определенный режиссером спектакля — главным кукловодом этого вселенского вертепа, а марионеточная вага, в зависимости от ситуации, воспринимается то орудием манипуляции персонажами, то собственно «крестом»-символом неотвратимости и возмездия.
Актеры превосходны, они не изображают кукол, не подражают их движениям. Они делают нечто большее: воссоздают саму эстетику театра кукол с его обобщенностью образов, особой пластикой движений, со свойственной именно кукольному театру синтезом философии, самоиронии и щемящей трогательности. Возможно, этого удалось достичь благодаря тому, что в репертуаре театра немало кукольных спектаклей и его актеры не понаслышке знают, что такое кукла, как она оживает на ширме или марионеточной тропе, каков ее творческий и даже мистический потенциал… Но главное — замысел режиссера абсолютно органично «лег» на драматургию Мольера. Не случайно «Дон Жуана» играли и успешно играют не только драматические артисты, но и кукольники.
Эпизод с Шарлоттой (Жанна Морозова) и Пьеро (Иван Тимошин), как и многие сцены спектакля, тянет на законченную новеллу. Персонажи смешны и симпатичны, типажи узнаваемы. История разрушения Дон Жуаном их кукольной жизни, как и жизни Эльвиры (Наталья Дуброва), невольно рождает цепь ассоциаций с реальностью и от веселой шутки приводит к сожалению и предчувствию страха: как часто жизнь простых людей зависит от чужой и неведомой им воли…
Все ясно и зримо, спектакль существует как метафора — сплавом действия, пластики, музыки (Алексей Батраков), света (Наталия Гара). Фантасмагория, вихрь которой трансформируется в притчу — назидательный сюжет о Дон Жуане (Денис Иванищев, Евгений Макаров), который решился на свободу от обязательств, условностей и лицемерия — и сам покусился на роль кукловода. Легко, как жонглер кеглями, он манипулирует женщинами, шутя доводит до поединков мужчин, с удовольствием водит за нос своего кредитора, господина Диманша (Евгений Андриянов). А собственного отца, презрев сыновний долг, просто отбрасывает как ненужную вещь.
Цепь «злодеяний» Дон Жуана отчасти воспринимается как иллюстрированный рассказ его слуги Сганареля (Анатолий Кудрявцев). В этом сплошь кукольном мире, пронизанном игрой, манипуляциями и ложью, Сганарель — единственный персонаж, который выглядит человеком. Даже внешне. Он один одет в обычную одежду, без утрированных деталей, кукольных блесток и позументов. Он правдив и добродушен, искренне обеспокоен беспутством хозяина, жалеет обманутых женщин и с упорством любящего отца пытается наставить Дон Жуана на путь истинный. Увы, безуспешно. Неправедное поведение навлекло на грешника страшную, но справедливую кару…
Сцена гибели Дон Жуана так же утрирована, «вывернута» наизнанку. Поначалу жутковатое зрелище переполняется самоиронией, становится своей противоположностью — игрой в казнь, почти насмешкой.
Однако не гибель Дон Жуана становится финалом и нравственным поучением представленной притчи. В тот самый момент, когда на свалке сломанных кукол появляется еще одна, в которой угадываются останки Дон Жуана, и зрительный зал, сочувственно слушает полный горечи, живой и проникновенный монолог Сганареля, происходит нечто, что заставляет зрителя совершенно иначе взглянуть на только что увиденное действо. И осознать: игра продолжается. И это уже не шутка…
И в финале — не могу не сказать по поводу «18+». Даже самые чувственные сцены в спектакле сделаны с хорошим художественным вкусом, они не выходят из зоны искусства и потому целомудренны. Так что есть все основания полагать, что поводом к столь жесткому возрастному ограничению стала сложность спектакля.
И вот тут явный перебор: все-таки, зрителю нужно больше доверять. Тем более, молодежи, основной аудитории Театра для детей и юношества.
Ирина Ивашова, еженедельник «Диалог» № 39(1341) от 25.09.2015 г. |
