Актер должен тратиться

Евгений Казаков свои роли обдумывает на рыбалке

Лет пятнадцать назад он дышал воздухом Парижа, играл на одной сцене вместе с французскими актерами русскую драму о невозможности счастья и совсем не подозревал, что вернется в этот город, но уже в образе еврейского мальчика Момо и проживет целую жизнь на Голубой улице. О «Господине Ибрагиме и цветах Корана» Евгений Казаков вспомнил, когда личный юбилей поставил перед фактом: нужен бенефис. Еще год назад режиссер Наталья Корлякова показала ему пьесу Эрика Эммануила Шмидта. Тогда нежная и философская история дружбы еврейского мальчика со стариком мусульманином испугала Казакова: вдруг не потянет моноспектакль. Но сомнения оказались напрасными. Первый в творческой биографии Казакова «моно» стал блистательным мастер-классом по актерскому мастерству.

Через сомнения — к успеху

— Он долго не уверен в том, что роль, которую репетирует — это «его» материал. Долго сопротивляется. Работает «под себя». Уже дело до прогонов доходит, а он все «не выдает», а потом на премьере как покажет, так все и ахнут! И окажется, что он глубже всех, лучше всех понял пьесу. Он не оставит ни одного куска, который он не оправдал, не построил по собственной логике, — делится своими наблюдениями Лариса Окишева, его партнерша по многим спектаклям Северского театра для детей и юношества. — А в своем Дульчине («Последняя жертва») до последнего сомневался.

Вместе с режиссером-постановщиком Натальей Корляковой Евгений Казаков переставил акценты в пьесе Островского, это не Юлия Тугина — жертва Дульчина, а он сам, Дульчин, был жертвой. Жертвой страсти, всепоглощающей, похожей на болезнь. Страсти к игре. Герой Казакова ведет себя как наркоман, как человек зависимый от рулетки. Такого Дульчина еще не знала современная российская сцена. Об этом говорили члены жюри на областном фестивале «Маска» в 2007 году. За эту роль они вручили актеру свой специальный приз. А московский критик Нина Шалимова призналась, что «от такого Дульчина не может „крыша“ не поехать».

Если зрителей Казаков поразил мгновенными перевоплощениями, когда из одного состояния он переходил в другое, менялся на глазах, то своих партнеров по спектаклю Женя удивил тем, с какой самоотдачей репетировал танго.

— Он сильно не хотел танцевать, — вспоминает Лариса Окишева, — потому что считает себя не поющим актером и не танцующим. Но надо было танцевать, он делал это с азартом. И еще меня подгонял: «Давай, Лара! Давай, давай»! Он хотел, чтобы было хорошо. Он отвечал за результат.

— Его жизненное кредо: актер должен тратиться. Он убежден, что нельзя отсиживаться за спинами партнеров, — говорит актер Сергей Иванов, который начинал с Женей в одной студии у Корляковой. — Он играет на предельной ноте, иногда так, что стирает грань между собой и своим героем. В спектакле «Продавец дождя» мы играли антагонистов, отношения персонажей были довольно жесткие. И вот я выхожу на сцену и вижу в его глазах вызов, готовность к стычке. Он тыкает в меня пальцем в грудь — и я как-то должен был реагировать на эту резкость.

Попробуй не влюбись!

«Женя обладает мужской харизмой» — не сговариваясь, отвечали все артисты труппы Северского театра для детей и юношества, пытаясь выделить главные качества Казакова. И с ними трудно не согласиться. Он обладает магическим обаянием. По-мужски привлекательны даже его чудики и пьяницы — Гришуня из спектакля «До последнего мужчины», Сосед в «Обыкновенной истории», фарсовый Альберто де Стефано из комедии «Человек и Джентльмен», мстительный и коварный король Филипп в «Тиле». А что уж говорить о романтических образах Дона Гуана и Вальсингама в «Маленьких трагедиях», Юноши, короля Генри, Рыцаря в «Корабле-призраке» или о драматических ролях — Джордж в «Не боюсь Вирджинии Вулф», Ихарев — в «Черт побери Аделаиду…», Чехов и мсье Жорж — в «Каштанке»! Под мужское обаяние Казакова с равной легкостью попадают, как зрители (чаще зрительницы), так и его партнеры по сцене.

— Еще мои педагоги говорили: главное, чтобы на сцене был мужчина, и была женщина, — рассуждает Наталья Корлякова. — Расшифровки этому понятию никто не дал. Но абсолютно точно могу сказать, среди мужского состава театра мужчин мало.

— Я пришла в театр на роль Стеллы в «Трамвай «Желание», еще работая в молодежном театре «Наш мир», — вспоминает Лариса свое первое впечатление. — Женя играл Стенли Ковальского, то есть по спектаклю был моим мужем. Его игра, энергетика, исходящие от него, произвели на меня мощнейшее впечатление. Голос его… Он погружает тебя в себя. Женя делал это без усилий. Плюс мощный драматургический материал. И я как влюбилась!.. Влюбилась в Женю как в партнера. Для спектакля это было очень хорошо. Обаяние Казакова покоряло. При этом он темпераментный. И это тоже покоряет. Хочешь ты того или нет, но ты находишься в его энергетическом потоке, под его влиянием.

«Зверь», «самец», «мачо» — можно как угодно характеризовать поведение Стенли в корляковском спектакле. Но главное — он был обаятельным, умным, часто злым, разраженным, и никогда — одинаковым. Война, которую Стенли — Казаков вел против Блаш — Татьяны Угрюмовой и которую она вела против него, питалась любовью. Эта любовь — ненависть и была главным стержнем спектакля.

Об этой гремучей смеси любовной энергии, которая могла взорвать какой угодно зал, зритель догадывался по напряженному молчанию Казакова, по его чуть глуховатому голосу, по глазам, которые глядели тебе прямо в душу. В спектакле Сергея Куликовского «Не боюсь Вирджии Вулф», в котором Женя сыграл пять лет спустя, мы опять столкнулись с любовью-ненавистью. Но у этого чувства была другая природа, оно рождалось из страха быть разоблаченным. И Казаков сыграл все нюансы, все оттенки этой мучительной любви. За роль Джорджа в 2009 году на областном фестивале «Маска» артист получил премию «За лучшую мужскую роль».

Доигрался до артиста. Заслуженного

Причина, по которой зритель влюбляется в героев Казакова, в том, что он — умный. Умный артист — это сегодня большая редкость в театре. Даже на рыбалке, которую обожает, не перестает работать над ролью. «Когда плохо клюет, тогда хорошо думается», — шутит Евгений.

Женя — интеллектуальный актер. Такое определение дают все, кто знает Казакова. Под определением «интеллектуальный» или «умный» актер подразумевают его начитанность, интеллигентность, его умение самостоятельно работать над ролью. Почти все считали своим долгом сообщить, что он не любит играть в сказках, но именно они дают повод для импровизации и главное — он увлекается философией, в том смысле, что читает философские книги.

— На самом деле я не увлекаюсь философией, — вносит ясность Евгений. — Я читаю Ницше, Платона, Плутарха, Бердяева, Льва Шестова, чтобы лучше понять литературу. То есть философия меня привлекает с литературной точки зрения, а литература — с философской. Поэтому мой любимый писатель — Достоевский, а любимая книга — «Идиот». Любимый поэт — Бродский. Откуда любовь к чтению? Родители особенно не навязывали. Но помню, когда стали изымать роман-газету с рассказом Солженицына «Один день Ивана Денисовича», они спрятали журнал, а мне наказали, чтобы я молчал и никому не говорил.

Он рос в семье, где артистов видели только по телевизору. Мама — медсестра, папа — инженер. Поэтому Женя не мечтал об актерской профессии. Другое дело, стать энтомологом. Или ихтиологом. Или даже офидиологом, то есть специалистом по змеям. Но не актером.

— Меня всегда привлекало то, то других отталкивает, — признается Евгений. — Школьные учителя так и думали, что я выберу какую-нибудь профессию, связанную с биологией. Если честно, я всю жизнь спрашиваю себя, зачем я записался в народный театр при ДК имени Островского? Но записался, даже сыграл в спектакле по Островскому, потом узнал о студии Натальи Корляковой и пришел к ней. А через год поехал в Ярославль, поступать на артиста. Наверное, еще мечтая быть ихтиологом или энтомологом, понял, что все это — игра. А позже осознал в себе потребность играть.

Начало 90-х. Выпускник Ярославского театрального училища осваивает сцены Москвы и Питера. Правда, в Московском областном театре он надолго не задержался, а вот в петербургском Театре реального искусства на улице Чернышевского, 3, намерен был работать долго. Но режиссер Эрик Горошевский, в которого Казаков очень верил, считал главным учителем в профессии, умер. И Евгений почувствовал себя внезапно осиротевшим. Вскоре вернулся в родной Северск.

— После Питера ему, наверное, трудно было адаптироваться в маленьком городе, в маленьком театре. Но наше актерско-режиссерское счастье было в том, что мы ставили и ставим очень солидную драматургию, — объясняет режиссер Наталья Корлякова. — Вскоре пришла известность, успех у критиков, победы на фестивалях. А в этом году ему присвоили звание «заслуженного артиста РФ».

Лицо, тело, голос, психика — это все инструменты актера. Неслучайно существует термин «актерская психофизика». Наталья Носова, коллега Казакова по театру, предложила свою метафору: актер — как рояль. Из своего «рояля» Евгений Казаков может извлечь любую ноту, сыграть пьесу различной сложности.

Татьяна Веснина